Рассказы из книги 'Опасайтесь лысых и усатых'

      Капитан Клюквин

     На Птичьем рынке за три рубля купил я себе клеста.
     Это был  клест-сосновик, с  перьями кирпичного  и  клюквенного цвета, с клювом, скрещенным, как два кривых костяных ножа.
     Лапы у него были  белые -- значит, сидел он в клетке давно. Таких  птиц называют "сиделый".
     -- Сиделый, сиделый,-- уверял меня продавец.-- С весны сидит.
     А сейчас была уже холодная осень. Над Птичьим рынком  стелился морозный пар и пахло керосином. Это продавцы тропических рыбок обогревали аквариумы и банки керосиновыми лампами.
     Дома я  поставил клетку на окно,  чтоб клест мог поглядеть на улицу, на мокрые крыши сокольнических домов и серые стены  мельничного комбината имени Цюрупы.
     Клест  сидел на своей жердочке торжественно и  гордо,  как командир  на  коне.
     Я бросил в клетку семечко подсолнуха.
     Командир соскочил с жердочки, взмахнул клювом -- семечко разлетелось на две  половинки.  А  командир  снова  взлетел  на  своего  деревянного  коня, пришпорил и замер, глядя вдаль.
     Какой удивительный у него  клюв -- крестообразный. Верхняя  часть клюва загнута вниз, а нижняя вверх. Получается что-то вроде буквы Х. Этой буквой Х клест лихо хватает подсолнух -- трах! -- шелуха в стороны.
     Надо было придумать клесту имя. Мне хотелось, чтоб в имени был  отмечен и его командирский нрав, и крепкий клюв, и красный цвет оперения.
     Нашлось только  одно слово,  в котором есть  и  клюв  и красный цвет,-- к_л_ю_к_в_а.
     Подходящее слово. Жаль  только, нет  в клюкве ничего  командирского.  Я долго прикидывал так и эдак и назвал клеста -- Капитан Клюквин.

     Всю ночь за окном слышен был дождь и ветер.
     Капитан Клюквин спал неспокойно, встряхивался, будто сбрасывал с перьев капли дождя.
     Его настроение передалось мне, и я тоже спал неважно, но проснулся  все же пораньше, чтобы послушать утреннюю песню Капитана.
     Рассвело.  Солнечное  пятно  еле наметилось в пасмурных  облаках, низко бегущих над крышей мелькомбината.
     "Цык..." -- услышал я.
     Потом еще:
     "Цык, цык..."
     "Убогая песня,-- думал я.-- "Цык" -- и все. Маловато".
     Почистив перья,  Капитан Клюквин снова начал цыкать. Вначале медленно и тихо, но после разогнался и кончил увесисто и сочно: "Цок!"
     Новое колено в  песне  меня порадовало, но Капитан замолчал. Видно,  он пережидал,  выдерживал паузу,  прислушивался к песне, которая, так  сказать, зрела у него в груди.
     Впрочем, и настоящие певцы-солисты не  сразу начинают кричать со сцены. Настоящий  солист-вокалист  постоит немного, помолчит, прислушается к песне, которая зреет в груди, и только потом уж грянет: "Люблю я макароны!.."
     Капитан помолчал, поглядел  задумчиво  в  окно  и запел. Песня началась глухо,  незаметно.  Послышался   тихий   и  печальный  звук,  что-то   вроде "тиуууу-лиуууу".  Звук  этот сменился задорным посвистом. А  после зазвенели колокольчики, словно от  жаворонка,  трели и рулады,  как у  певчего дрозда. Капитан Клюквин  был, оказывается,  настоящий певец,  со  своей  собственной песней.
     Все  утро слушал я песню  клеста, а потом  покормил  его  подсолнухами, давлеными кедровыми орехами и коноплей.