автобусы, из окошек выглядывали голубятники, собачники,
птицеводы, птицеловы и любители хомяков.
На рынке уже в воротах мы влипли в толпу аквариумистов.
Здесь был лязг, хруст, гвалт, давка. В прозрачных банках
бились огненные барбусы, кардиналы, гурами, макроподы, сомики,
скалярии и петушки. То там, то сям из толпы высовывались
рыбы-телескопы с такими чудовищно выпуклыми глазами, какими,
наверно, и впрямь стоило бы поглядеть на Луну.
- Трубочник! - кричал кто-то где-то за толпой. -
Трубочник! Самый мелкий,
самый маленький,
самый махонький,
самый мельчайший
трубочник.
- Инфузория на банане! - вполголоса предлагал вполне
интеллигентный человек и показывал всем банку, доверху забитую
инфузориями.
Меня стиснули двое. Один продавал улиток, а другой
покупал их. Я встрял между ними, и покупатель так давил меня в
спину, будто хотел просунуть сквозь нее рубль.
- Красного неона Петух уронил! - заорал кто-то, и толпа
развалилась.
Я выскочил на свободное место и чуть не упал на человека,
стоящего среди толпы на коленях. Это был Петух - знаменитый на
рынке рыбный разводчик.
- Стой! - крикнул Петух и яростно снизу посмотрел на
меня. А потом быстро пополз на четвереньках и вдруг - ах,
черт! - уткнулся носом в землю прямо у моего ботинка. Он
накрыл губами красную с золотом рыбку, трепещущую на земле. Да
ведь и нельзя хватать пальцами красного неона, только губами,
только губами, чтобы не повредить нежнейших его плавничков.
Вскочив на ноги, Петух выплюнул неона в изогнутую
стеклянную колбу. Да, это был красный неон - редкая рыбка с
притоков реки Амазонки. Три пятьдесят штука.
А в голубиных рядах и народу и голубей было полно. Голуби
- носатые, хохлатые, ленточные, фильдеперсовые, жарые -
трепыхались в садках, плетенках, корзинках, за пазухами и в
руках у продавцов и покупателей. Десять... двадцать...
пятьдесят... сто монахов хлопали крыльями, клевали коноплю,
переходили из рук в руки.
- Крендель! Здорово, Крендель! - заорал какой-то парень и
под нос Кренделю сунул кулак, в котором был зажат голубь. -
Хочешь черно-чистого?
- Крендель пришел! Монахов своих ищет!
- Моньку у него украли!
- Когда?
- Вчера?
- Моньку-то моего никто не видал? - спрашивал поминутно
Крендель.
- Пара рубликов! Пара рубликов! - тянул меня за рукав
пожилой голубятник. - Бери, пацан, не прогадаешь!
У одной клетки, где сидели как раз пять монахов, Крендель
остановился. Это были не те монахи, но хорошие, молодые,
ладные.
- Чего уставился? - сказал Кренделю хозяин,
голубятник-грубиян по прозвищу "Широконос".
- А чего? - сказал Крендель.
- А то, - ответил Широконос.
- Ладно, ладно, - сказал Крендель.
- Еще бы, - добавил я.
- Гуляй, гуляй, - сказал Широконос. - Не твои монахи.
- Подумаешь. Поглядеть нельзя.
Мы отошли было в сторону, но Широконос сказал вдогонку:
- Дурак ты, и все. Бублик.
Крендель побагровел.
- Кто бублик? - сказал он и, прищурясь, подскочил к
Широконосу.
