вдруг что-то величественное, потому что не у всех же людей
есть пространство, которым бы они заведовали.
Я невольно повел глазами, оглядывая пространство,
которым заведовал Мочалыч, и вдруг резко похолодел.
Окутанный облаком пара, красный, ошпаренный, как рак, из
двери мыльного зала вышел Моня Кожаный. Хлопая себя ладонями
по животу, он развалился на троне рядом с Тиберием и Тибуллом.
В глаза бросалась татуировка, наколотая у Мони на ногах.
На левой ноге написано было: ОНИ.
На правой: УСТАЛИ.
Именно эта надпись напугала в первую минуту. Что-то
зловещее, загадочное было в ней. Я не мог понять, кто это -
они? Неужели ноги?
Небрежно, двумя пальцами Моня приподнял тетеринскую
простыню, брезгливо накинул ее на плечи, как бы сожалея, что
она не кожаная, и оглядел зал. Глаза его от пара грозно
выкатились к переносице, и буквы "Т.Б.", оказавшиеся у него
под мышкой, хотелось прочитать так: "Типичный Бандит".
Кожаные брюки
Я так закутался в простыню, что уж не знаю, на что был
похож со стороны. Изнутри же казалось, что похож я на мотылька
или на червячка в коконе, который не собирается вылезать на
белый свет. В узкую щелочку, которую я оставил для глаз, не
было видно ни Тиберия, ни Тибулла, только надпись "Они устали"
вползала, как змея, в поле зрения.
Судя по надписи, Кожаный сидел спокойно, ногами не
дрыгал. В хлюпающем гуле, который наполнял баню, слышалось его
хриплое, надсадное дыхание.
- Извиняюсь, дорогой сосед, я вам не мешаю? - сказал
Тибулл.
Я испуганно выглянул из простыни, но тут же спрятался.
Тибулл разговаривал с Моней.
- Я вам не мешаю, дорогой сосед?
Кожаный повел глазами, смерил поэта с головы до пят, как
бы выясняя, мешает тот ему или нет.
- Пока не мешаешь, - членораздельно сказал он. - А будешь
мешать - пеняй на себя.
- Нет! Нет! - воскликнул Тибулл, деликатно замахал
руками. - Мешать я вам никак не собираюсь.
- И правильно делаешь, - заметил Моня.
- Но мне бы хотелось задать вам один вопрос, - продолжал
неугомонный Тибулл. - Вот у вас на ногах написано: "Они
устали". Интересно знать, от чего они устали?
- Слушай, Лысый, - отчетливо сказал Кожаный, - читай свои
ноги!
- Но у меня на ногах ничего не написано! - наивно
воскликнул древний поэт и, приподняв простыню, показал свои
ноги, действительно белые, как лист бумаги.
- Ладно тебе, - вмешался Тиберий. - Наплюй ты на его
ноги. Устали они, и ладно. Может, они много бегали. Почитай
лучше, что у меня написано.
Тиберий скинул простыню и повернулся к поэту спиной. На
левой его лопатке был нарисован бегун в трусах и в майке, а на
правой синели два столба, между которыми тянулась надпись:
ФИНИШ.
Тиберий шевельнул лопатками - бегун сорвался с места,
стремясь к финишу.
- У тебя это любовь к спорту, - сказал Тибулл. - А тут -
разочарование в жизни. Этим ногам уже не хочется ходить по
земле - они устали.
- Зато руки у меня не устали, - сказал Кожаный и,
шевельнув плечами, сбросил простыню.
В узловатых, покрытых якорями
