а душа рвалась им помешать. Руки и душа вступили в
борьбу, и вот наконец душа победила и направила руки на
служение общему делу. Так да здравствует душа, и да
здравствуют руки, и да здравствует же общее наше дело!"
Прикрыв глаза, Похититель ясно различал газетную
страницу, на которой напечатана статья, читал ее с горькой
радостью и плакал, чувствуя, как в груди его золотится душа,
а в карманах тяжело лежат талантливые руки.
"Надо, надо, - думал он. Надо начинать новую жизнь. И для
начала - брошу воровать. Но, конечно, не сразу брошу, а
постепенно. Сразу никто ничего не бросает. Даже курить и то
бросают не сразу. Брошу воровать голубей, а телевизоры пока
еще буду. Но немного. Раз в неделю. Этого мне пока хватит.
Потом - раз в месяц, а то сразу отвыкнуть трудно. Все-таки
телевизор - приятная вещь, включишь и глядишь. Да и для
будущей книги о преступных деяниях надо набрать побольше
материала".
Все эти мысли слегка успокоили Похитителя, он отер слезы,
выскочил из канавы на шоссе.
Вернувшись в этот день домой, Похититель достал "Краткую
опись" и записал:
"Сегодня пережил тяжелое душевное потрясение. Температура
моего тела - 37 и 2. Решить взять в руки штурвал своей жизни и
начать новую, совсем новую жизнь, потому что влачить старую
больше нету сил".
Одинокий голубь
Наш двор - колодец. И в колодце этом рано начинался вечер,
потому что солнечные лучи не могли проникнуть внутрь двора.
Они натыкались на пятиэтажные стены, и только буфет, стоящий
на крыше, да верхушка американского клена были освещены.
Бабушка Волк сидела, как всегда, под американским кленом
и, когда мы вышли во двор, сказала:
- Хочешь, Крендель, я тебе шифоньер отдам?
- Конечно, чего там! - крикнул дядя Сюва. - Бери
шифоньер, Крендель, купишь новых голубей. А сейчас сыграй
что-нибудь, душа просит. Воскресенье ведь.
Крендель вынул из кармана гармонику, безвольно дунул в
лады - жалобный, щемящий, печалящий душу звук выполз из нее и
поник в нижних ветках американского клена. Дядя Сюва
нахмурился.
- Ладно, Крендель, - сказал он. - Подкину тебе трояк на
голубей.
- "Трояк"! - встряла Райка. - Взялся давать - давай, а то
- "трояк"!
- Откуда у меня больше? - обиделся дядя Сюва. - Сама
знаешь, какая у меня пенсия. Даже телевизора нет.
- На лимонад хватает, - сказала Райка. - Только об своем
роту и думаешь. Я бы Кренделю и пятерку дала, если б он много
не воображал.
- Эх, - сказала бабушка Волк, - сейчас бы селедочки
баночной.
- Да что ж вы, бабушка! - крикнул дядя Сюва. - Сегодня на
Таганке селедку давали. С красными глазами.
- С красными всю разобрали! - крикнула сверху тетя Паня.
- Осталась только с голубыми!
- Люблю красноглазку, - сказала бабушка Волк.
- И правильно, - заметил дядя Сюва. - Если у селедки
красный глаз, значит, она посолена как надо, а если голубой -
пересол.
- Слазим на голубятню, - сказал Крендель, убирая гармошку
в карман. - Поглядим, может еще след найдем. А что? Так
бывает.
По пожарной лестнице через чердак вылезли
