ногой на
бамбуковые ребра. Они прогнулись под ударом, напряглись как
пружины и отбросили Мастера так, что он еле устоял на ногах. --
Бейте и топчите!
Смертельно побледнев. Мастер отошел к стене и встал, сложив
руки на груди.
Родственники зашептались, глаза их расширились. Дядюшка Карп
Поликарпыч поднялся, подошел к лодке, и в этот момент я
проснулся. Я вдруг понял, что не желаю, чтоб с этого момента
кто-нибудь прикасался к лодке, которая, только что родившись,
обнаженная, лежала на ковре.
-- Стойте! -- сказал я.-- Трогать лодку запрещаю! Мастер,
продолжайте представление!
Теперь я понял, почему Мастер надел новый костюм и страстно
захотел, чтоб фокус его удался. Что ж, разве зря мы с Орловым
лазили в подвал?
Родственники и Мастер, услыхав мой грубый тон, вздрогнули.
Они как-то не ожидали от меня такой безобразной выходки.
Грубость застряла у них в горле. Прокашлявшись, они ее
постепенно проглотили, понимая, что я хозяин лодки или самый
близкий ее родственник. Дядюшка Карп Поликарпыч отошел на
место. Мастер поморщился. Я подпортил его спектакль. Как видно,
он рассчитывал, что лодку будут бить и топтать все
присутствующие. Потеряв нить, он сразу не мог вспомнить, что
делать дальше. Поглядев на мешок, принесенный Мастером, я
понял, что в нем оболочка лодки, ее платье. -- Одевайте ее
поскорее,-- твердо предложил я.
Мне казалось, лодка слишком уж обнажена, мне было неловко за
нее и немного стыдно.
Глаза Мастера стали печальны. Он только сейчас понял, что
существо, которое лежит на ковре, уже ему не принадлежит.
Мастер вынул из мешка серебристую ткань, быстро и ловко
натянул ее на каркас, отчего нос лодки приподнялся. На корме он
стянул ткань, зашнуровал черною шнуровкой.
Я глядел на свою лодку-самую первую в жизни и самую легкую в
мире,-- и сердце мое плыло и качалось. Тонкая, изогнутая,
остроголовая и длиннохвостая, в серебристом платье, она лежала
поперек комнаты на помертвевшем ковре и, как стрелка компаса,
рассекала комнату пополам, прорезала стены, чтоб вылететь из
Каширы к берегу, к ветру, к воде... Мастер заглянул мне в глаза
и сказал вполголоса: -- Забирайте свою невесту. Мы обнялись.
Потом я подошел к лодке и легко поднял ее одной левой рукой.
Глава XI. НЕВЕСТА ПОД КРОВАТЬЮ
Поздней ночью добрался я до Москвы. Разобранная лодка
покоилась теперь в двух брезентовых мешках, один из которых
висел у меня на спине, другой -- на груди.
На троллейбусе добрался я до Крестьянской заставы, где
снимал комнату, и только лишь открыл дверь, как сразу наткнулся
на своего хозяина Петровича.
-- Что это у тебя в мешках? -- спросил он.
-- Ничего особенного,-- махнул я рукой.
Не хотелось рассказывать Петровичу про лодку. Он не
слишком-то был достоин такого рассказа. Защитный цвет и
необыкновенная форма мешков вызвали у Петровича сильнейшую
тревогу. Он никак не мог сообразить, что же это такое находится
в мешках, и туго двигал бровями.
-- Парашют украл? -- спросил наконец он.
Я промолчал и прошел в свою комнату. Петрович не поленился
пойти за мной. Он внимательно
