А если здесь плавать запрещено? -- не унимался Орлов.--
Вдруг нас начнут штрафовать?
-- Тогда Шура оштрафует нас первым,-- объяснял я,-- а потом
штраф назад отдаст.
Милиционер-художник сердито оборачивался, делая строгое
лицо, не отдающее назад никакого штрафа.
Выйдя на Серебряническую набережную, мы остановились. Далеко
внизу, за чугунной решеткой, текла речка Яуза, окованная в
гранит. Редкие черно-зеленые льдины плыли по коричневой воде,
направляясь к Москве-реке.
-- Самая грязная речка в мире,-- сказал Орлов, печально
оглядевши яузские берега. -- Отложим испытание. Потеплеет --
поедем на Клязьму, лодку-то хотя бы пожалей.
Я и сам понимал, что самой легкой лодке в мире, пожалуй,
обидно плавать впервые по Яузе. Мне было жалко ее, но поделать
я ничего не мог.
"Одуванчик" родился здесь, у Яузских ворот, и в первый раз
должен был проплыть мимо родных берегов. Пускай закаляется.
Невозможно плавать всю жизнь по светлой воде. Мне казалось,
лучше огорчить немного лодку, чем навеки оскорбить Яузу.
У Астахова моста мы нашли ступеньки, ведущие вниз, опустили
лодку на воду. Яузская вода, казавшаяся сверху коричневой,
вблизи оказалась цвета хаки. Ослепительно блеснуло на ней
серебряное платье "Одуванчика".
Давно-давно не видали яузские жители свободного корабля на
ее волнах.
Иногда только бродят здесь катера "Озон" и "Орион", и снова
пусто меж каменных берегов -- чердаки да крыши отражаются в
скучной городской воде.
Я достал из-за пазухи бутылку шампанского. -- Давай-ка я
речь произнесу,-- сказал Шура. Отделавшись от весел, он немного
успокоился.
-- Товарищи! -- начал он.-- Минуточку внимания! Сегодня мы
опускаем к воде самую легкую лодку в мире. Холодными зимними
ночами, в пургу доставали мы бамбук, не покладая трудов,
доводили задуманное. Если уж ты что-нибудь задумал, будь добр,
доведи! Большому кораблю -- большое плаванье!
Я хлопнул пробкой и обрызгал пеною нос "Одуванчика", все
расцеловались.
Осторожно, держась за милиционера, сел я в лодку. Орлов
подал мне весло.
От моей тяжести "Одуванчик" погрузился глубже, нос его
задрался высоко передо мной. Я увидел, как под давлением воды
напряглось, натянулось туже серебряное платье, загудели
бамбуковые ребра, звонко скрипнули шпангоуты-полумесяцы.
Удивительным оказалось, что сижу я очень низко, прямо на
поверхности воды. Я мог дотронуться до яузской волны, но
сделать это не решался -- грязная, сточная, мертвая. Пересилив
себя, я опустил в воду вначале одну руку, потом другую,
стряхнул с пальцев холодные капли и взял весло.
-- Пошел! -- крикнул Орлов, и я неловко оттолкнулся веслом от
гранитного берега.
Силу толчка я не рассчитал, и "Одуванчик" буквально вылетел
на середину реки. С барабанным звуком -- бум-бум-бум -- ударили
волны в дно лодки. Я гребанул слева -- нос резко повернул
вправо, гребанул справа -- "Одуванчик" выровнялся. Только два
раза и ударил я веслом, а лодка уже летела стремительно вперед,
и я не знал, как ее затормозить.
-- Осторожно! -- кричал сзади и сверху Орлов. И он и
милиционер бежали за мной по
