всадника и вздрогнул. Тут, между
прочим, и я заметил, что всадник наш усат. Насчет же лысины
пока было неизвестно, мешала монтерская кепочка.
-- А где она, эта макарка, которая к Багровому озеру вела? --
спросил капитан.
-- Там, где мост Коровий,-- ответил Натолий.-- Оттуда шла
макарка к Багровому, а уж из Багрового другая макарка -- к
Илистому. А уж из Илистого в Покойное.
-- Значит, тут не только Багровое? Тут еще Илистое озеро
есть?
-- И Илистое есть, и Покойное, а вот макарок нету. Заросли.
-- У нас лодочка легкая,-- сказал капитан.-- На ней можно
хоть по болоту плавать.
-- Засосет,-- сказал Натолий.-- В черную чарусью попадете --
и засосет. Там, в макарках, чарусьи есть. Ямы черны, бездонны,
засасывающи.
И всадник-монтер печально вздохнул, сокрушенно покачал
головой и снял для чего-то кепочку, обнаружив наконец свою
лысину.
Глава IV. ПАШКА И ПАПАШКА
До Коровьего моста капитан-фотограф пошел берегом, а я повел
"Одуванчик" через озеро. Легко и быстро пересек я середину и
под лесом, на другом берегу, увидел черные сваи, торчащие из
воды. Это и вправду оказался мост, старый, прогнивший, и я
понял, что названье -- Коровий -- к нему вполне подходит.
Скользкие его сваи были непомерно толсты. Они лоснились
масляной торфяною чернотой, лениво выказывая из воды
неповоротливые бока. На мосту лежал толстенький опавший лист.
Подпрыгнув и шлепнувшись в воду, он оказался лягушкой.
Под мостом, между бревен, набилось так много коряг и
обломков, что продираться через этот озерный хлам на
"Одуванчике" не стоило. Лодку надо было перетаскивать. Сразу же
за мостом вела в глубину заболоченного леса узенькая струя
черной воды -- та самая макарка. Было видно, как петляет она
среди таволги и тресты, пропадает неподалеку. Здесь,
поблизости, макарка казалась вполне судоходной, но что делалось
впереди, в серых и белых болотных травах, угадать было
невозможно.
Столбы, которые обколачивал всадник-монтер, перешагивали
через макарку, проносили над нею свои провода. С одной стороны
макарки столбы были обколочены табличками, а с другой -- нет.
Видно, там начинался чужой участок, и монтеры с этого участка
были настроены более философски. Если какой дурак и залезет на
столб -- полагали они,-- пускай его убивает.
Поджидая капитана, я решил половить рыбу. Из тростников
поднялась цапля. Вобравши в грудь свою гордую корабельную
голову, она полетела над макаркой к Багровому озеру.
"Где цапля, там и рыба",-- подумал я и закинул удочку. Тут
же клюнуло, я подсек и вытащил маленького окунька. -- Будет
уха,-- обрадовался я.
Окунька я отпустил, слишком уж он был мал, снова закинул
удочку и снова вытащил того же самого окунька.
Раз за разом закидывал я удочку, а ловил все одного и того
же окунька.
Вставши на колени, я заглянул под мост. В прозрачной воде я
увидел сотни и тысячи окуньков. Они плавали над песчаным дном,
то собираясь в стайки, то рассыпаясь в стороны. Я заметил, что
они разбегаются, как только я шевельнусь. Подниму руку --
рассыпаются, опущу -- опять собираются
