вдруг
расширилась, снова сузилась, и тут открылось Илистое озеро.
Оно лежало среди лесов, и с одного его берега возвышался
голый холм, а на другом желтело моховое болото, заросшее мелким
сосняком.
Посреди озера подымался из воды маленький, длиною в пять
шагов, островок. Он зарос травою, среди которой виднелись и
белые цветы. Издали показалось, что это таволга.
-- Подплывем к острову? -- спросил капитан.-- Или туда... на
берег.
-- Давай к острову,-- сказал я,-- а на берег потом.
Дружно и как-то особенно сильно и старательно мы ударили
веслами, и в тот же миг лодка ткнулась носом во что-то твердое.
Послышался странный звук, который я бы назвал "чпок", и сквозь
оболочку лодки выскочил между бамбучин короткий и черный,
острый и злой клык. И сразу же фонтаном брызнула в лодку вода.
Будто подброшенный, вылетел из лодки в небо
капитан-фотограф. Каким-то неловким колесом в болотных сапогах
и с крыльями он ухнул боком в черную воду.
Я вскочил, упал на колени, схватился за клык, сжал вокруг
него оболочку.
Фонтан угас, но вода струилась между пальцев.
Вцепившись рукой в борт, вынырнул капитан-фотограф. Лицо его
было торфяным.
-- Это сучок! -- бормотал он, отплевываясь.-- Держи воду,
держи! Сейчас я выдерну сучок.
Я и так изо всех сил "держал воду", но удержать никак не
мог. Она хлестала между пальцев.
-- Там, в рюкзаке, пластырь! -- кричал капитан.-- Я выдерну
сучок, а ты ищи пластырь.
Одной рукой сдерживая воду, я шарил по рюкзаку, но вместо
пластыря попадались мне малосольные огурцы, которые дал нам на
дорогу кум. Капитан выдернул сучок, и вода хлынула в лодку изо
всех сил.
-- Пластырь, скорее пластырь,-- булькал и хрипел капитан. Он
зажимал снизу дырку ладонью.
Пластырь нашелся наконец, но пластины его слиплись между
собой, и, пока я отдирал их, вода все прибывала. Отодрав одну
пластину, я отдал ее капитану, и он как-то подвел ее к дырке,
налепил.
Я лепил пластырь сверху, изнутри лодки. В воде пластырь
налепился плохо, но все-таки кое-как прицеплялся к мокрой
ткани. Течь понемногу прекратилась.
За какие-то две минуты в "Одуванчик" набралось столько воды,
что я уже промок по пояс. Выхватив из рюкзака котелок, я
стремительно стал отчерпываться.
-- Давай к берегу! -- кричал капитан, плавая вокруг лодки.
Пристроившись к корме, он сильно толкнул "Одуванчик" к
берегу. Я хватался то за весло, то за котелок, берег
приближался, а воды в лодке не убавлялось, она сочилась сквозь
криво налепленный пластырь. Коряга, на которую мы напоролись,
плыла отчего-то за нами. Полузатонувшая, она была сплошной
скользкой гнилью и трухой, только лишь один острый и крепкий
сучок сохранился в ее старом теле.
Нос лодки ткнулся наконец в прибрежную траву,
капитан-фотограф выволокся из воды, и мы сразу подхватили
"Одуванчик" на руки, потащили его подальше от озера, на холм.
На вершине мы остановились, перевернули лодку вверх дном.
-- Где спички? -- бормотал капитан, стаскивая с себя мокрую
рубаху, галлонами выливая воду из сапог.
Спички, конечно, намокли, промокло все, что могло
