Костер угас, и мы разгребли уголья, постелили еловые ветки и
легли на землю, нагретую костром. Жар земли охватил нас, и
казалось, что мы лежим внутри горячего черного шара,
заброшенного с Земли на другую планету.
-- А мне кажется, мы у Папашки в брюхе,-- шептал капитан.
С озера не слышалось ни шелеста, ни плеска. Тихо было в
лесах и болотах, только очень далеко, у деревни Коровихи,
скрипел однообразно дергач.
В жаркой темноте отяжелела голова, я приклонил ее к плечу
капитана, и капитан прикорнул, и мирно уснули мы на берегу
Илистого озера рядом с многоглавым Папашкой.
Странные далекие сны пришли ко мне. Мне приснилась
скульптурная группа "Люди в шляпах", Орлов и граммофон, девушка
Клара Курбе. Милым, добрым был мой сон и длился долго...
Пробудился я часа через три-четыре.
Тьма была непроглядная, а с озера слышалось негромкое
бульканье, будто ручей потек с холма. К бульканью добавились
вздохи и шипенье.
-- Пар спускает,-- шепнул капитан, просыпаясь.
-- Чего?
-- Папашка пар спускает. Высунул хобот из воды и дышит.
Слышишь?
Бульканье затихло, и теперь с озера не доносилось ни звука,
и все-таки я слышал что-то, а что -- не понимал.
-- Он на берег вышел,-- шепнул капитан.-- Сейчас на холм
полезет.
Приподнявшись на локте, я вслушивался, и верно, чудилось --
шаркают босые огромные ноги по мокрой траве. И мерещилось --
оживает озеро, шевелится, дрожит, а холм поворачивается
медленно, круче наклоняется к озеру, чтоб сбросить нас в воду.
-- Сюда идет,-- тревожно шептал капитан.-- Неужели сало не
заметил? Сало-то белорусское, с чесноком!
Прижимаясь ко мне, капитан шептал о сале, цепляясь за него
как за последнюю надежду. Все страшно, все зыбко, все непонятно
было в окружающей нас ночи, кроме куска сала, лежащего где-то
на берегу.
"Какой черт занес нас сюда? -- думал я.-- И чего мы хотим?
Только глянуть, есть ли и вправду на земле Папашка? Но зачем
это дурацкое сало на крючке? Вот схватит сейчас капитана да
рявкнет: "Сало, подлец, на крючок насаживаешь! Хочешь поймать
на кусок сала?"
-- Зря я с этим салом связался,-- вздохнул потихоньку
капитан.-- Вопьется крючок Папашке в губу -- вот заорет-то!
Пойдет крушить направо и налево!
-- Тише,-- шепнул я.
Теперь уж совсем неподалеку слышались шаги. Без гула земли,
без топота -- скользкие и летящие. По траве ли, по воздуху?
"Ауа,-- послышалось,-- а-а-у-у-а..."
"Папашка! Это Папашка! -- думал я.-- Неужто сожрет и сало, и
нас с капитаном?"
Когда мы плыли на озеро, я еще не знал, еще не понимал, есть
ли и вправду на белом свете Папашка, и только сейчас, ночью,
понял, что он -- рядом. Что же он сделает сейчас -- протянет ли
из темноты руку, чтоб схватить нас, или ласково погладит по
голове думающего о сале капитана? А может, просто глянет
всевидящим оком и уйдет, не сказавши слова?
Черные руки летали в темноте перед моим лицом -- искали нас
с капитаном. "Ауа, а-а-у-у-а-а..."
Я совершенно затаил дыхание и боялся, что капитан откроет рот
и брякнет что-то о сале. Но капитан дышал тихонько, как
мотылек.
Душная и мрачная Гора
