надвигалась на нас, вот-вот навалится
на грудь и плечи. Я задохнулся, еще бы минута, и, наверно бы,
закричал, но Гора отодвинулась, скользнула за спину, с озера
повеял ветерок. Ни шага, ни шелеста не было больше слышно.
Пропал Папашка -- то ли прошел мимо нас, то ли пролетел над
нами.
-- Прошел,-- шепнул капитан.-- Не заметил.
И ночь над нами внезапно зашевелилась. Подул ветер -- ночь
сдвинулась в сторону. За дальним берегом, за болотами
объявилась в небе серенькая полоса.
Она отделила небо от земли, отразилась в озере, и стал виден
на воде маленький темный островок.
Близкий рассвет обрадовал нас. С надеждой смотрели мы, как
расширяется его полоса, наливается розовым чайным тоном. Только
остров на озере был черен и густ, как бархат. Не островом
казался он сейчас, а спиною дракона, выставившего гребень из
воды.
-- Смотри-ка,-- сказал капитан и схватил меня за руку.--
Смотри на остров... Он шевелится...
-- Не болтай...-- прошептал я.
-- Шевелится, говорю! Плывет по воде!
Я всматривался в черный гребень -- нет, не плыл, не шевелился
остров, это волны, поднятые ветром, колыхали его, при-тапливали
и подымали.
Сбоку где-то зашелестели камыши... И вдруг раздался плеск,
потом гулкий удар по воде -- и мигнуло электричество на берегу.
-- Вспышка сработала! -- крикнул капитан, сорвался с места и
побежал к берегу. Я поспешил за ним.
В предутреннем свете мы увидели, что ни фотоаппарата, ни
треноги, ни сала на крючке нигде нету. Только топор, врытый в
землю, торчит острием вверх.
Дрожь била капитана.
-- Смотри же! -- сказал он и указал в озеро омертвевшим
пальцем.
Я оглянулся и увидел, что и острова, заросшего болотными
травами и таволгой, не видно нигде.
Глава XXIII. ПАПАШКИН СЛЕД
С рассветом снова запылал на холме наш костер. Мы вскипятили
чай и, попивая его, глядели на озеро. Ни травинки не подымалось
из воды в том месте, где вчера еще был остров. Налетела стайка
чирков, опустилась на средину.
-- Бывают на свете плавающие острова,-- заметил я.
-- Бывают,-- устало согласился капитан.-- Но это был не
остров, а Папашкин хребет.
-- Таволга там росла,-- сказал я. -- Таволга.
-- Какая таволга? Ты еще молочай поищи! Шерсть рыжая, аж
зеленая, а на ней -- пена. Не пойму только, зачем ему
фотоаппарат.
С капитанским аппаратом действительно было все непонятно.
Куда он пропал, куда девался?
Мы обшарили весь берег, прибрежную траву и кусты. Не было
видно никаких следов -- ни зверя, ни человека. Шестом пытались
шарить в воде, но дна не достали. Сразу же у берега начиналась
адская немыслимая глубина -- бездна.
-- Папашка это,-- сказал капитан.-- Засосал камеру вместе с
салом, а треногу где-нибудь на глубине выплюнул.
Сверху, с холма, было хорошо видно, как четко отпечатались
на седой от росы траве наши с капитаном следы. Они вели от
костра к берегу и обратно.
Никаких других следов не было. Но в некоторых местах трава
была не седой от росы, а зеленой. Здесь она была суха, будто
кто-то слизнул росу. Суха, но не примята.
-- Это и есть Папашкин след,-- сказал капитан.-- Он траву не
мнет, идет, чуть
