где ты сам-то
-- в тумане ли, в волчьей ли дреме?
Я не брал весла, вполне доверяя лодке, и, подремывая,
засыпая и пробуждаясь, сплавлялся по реке. Вдруг я открыл глаза
и увидел -- о боже мой! -- ладьи! Те самые старинные лодки с
деревянно вытянутой шеей, лодки, названием -- ладьи -- увидел
я. Больше я вроде не видел ничего, кроме этих длинношеих
широкобедрых лодок. Взор был прикован к ним.
Конечно, краем глаза, тем особенным краем, которым видишь
все, я заметил над туманом черноголовые островерхие еловые
вершины, а над ними какие-то белые стены, какие-то далекие
купола. Я не мог хорошенько рассмотреть стены и купола, потому
что имел право глядеть на них только лишь краем глаза.
Вообще-то я люблю смотреть краем глаза. Я нарочно учился
видеть все краем глаза, когда неудобно пялиться впрямую. За
долгие годы я, пожалуй, развил края своих глаз неплохо.
И вот -- в тумане ли, в волчьей ли дреме -- краем глаза я
увидел елки, а над ними -- белые стены, башни, и купола, но
впрямую мне были показаны ладьи.
Они стояли у причала, на который наплывал "Одуванчик". Ладьи
шевелились. Они покачивались на волне, терлись друг о друга,
роняя в воду капли и щепочки. Они толкались боками, но самое
нечеловеческое было то, что они вытягивали шеи. У них
вытягивались шеи, и каждая увенчана была резною главой. Вот у
первой -- лебяжья была голова, вот -- рысья с кисточками на
кончиках ушей, вот -- карпья с толстой обиженной губой. На
деревянных шеях склонялись головы друг к другу, шептались на
ухо.
Мы приблизились. Мы проплывали от них не дальше вытянутого
весла.
"Одуванчик" как-то притормозил, клюнул носом, и рысья вдруг
отомкнулась губа.
-- А мы тебя давно ждем,-- послышался хриплый и мяукающий
голос.-- Бесы с Багрового озера рассказали, что ты плаваешь
здесь. Нам и захотелось глянуть на самую легкую лодку в мире.
Дрогнули кисточки на кончиках ушей, сморщился лесной кошачий
нос, резным зеленым глазом глядела рысь на мою лодку. К лодке
были обращены ее слова. К лодке, а не ко мне.
-- Легкая лодочка, легкая,-- провещилась голова Лебяжья.-- Не
соврали бесы.
-- Бесы, бесы! -- недовольно хрюкнула Карнья.-- Заладили одно
-- бесы да бесы. А им, бедолагам, только и надо -- веревки в
воде мочить. Ты, "Одуванчик", не думай, что они рыбу ловят.
Какой дурак клюнет на такой ржавый крюк? Ездиют -- воду мутят.
Бесов я и слушать бы не стала. На кой мне черт слушать бесов?
Тут Карпья голова затряслась раздраженно. Она чмокала
толстыми губами и чуть не плевалась, вспоминая про бесов.
-- Бесы да бесы... тьфу... Если б не батюшка Аверьян
Степаныч, я б сюда и не приплыла. Чего мне самая легкая лодка в
мире? На кой она мне? Но Аверьян Степаныч сказало надо
поглядеть, и я приплыла. Аверьян Степанычу нельзя не доверять.
Сказал: надо, значит -- надо. А тут как раз его уважаемая
головушка прилетала рыжичков поглядеть и говорит: надо. Я и
приплыла. А уж потом, конечно, Папашка подтвердил. А бесов я и
слушать бы не стала, наплетут всегда с три короба.
-- Очень важно, очень важно,-- пропела Лебяжья девичьим
голосом.--
