наверно, росомаха, -- думал дошкольник, выходя из калитки на
дорогу, вдрызг перепаханную тракторами. -- А может, барсук? Как раз
полосочка на носу. Нет, он похож на лису. Но не очень. Какой-то недолисок!"
Тут мысли дошкольника побежали по дороге, проторенной уже плотником
Мериновым: "Может, это помесь собаки с лисой? Лисья собачка? Лисопес...
Лисица-псица!.. Лисец..."
-- Песец! -- закричал вдруг дошкольник, подпрыгнул на месте и выпалил
из водопроводной винтовки. -- Песец! Песец! Чтоб мне треснуть! Это песец!
Восхищенный своей догадливостью, он палил безостановочно в воздух.
Бах-тарарах-ба-бах! Наполеон поник, пришибленный неслыханным салютом.
Никогда в жизни не приходилось слышать ему ничего подобного.
Дошкольник быстро израсходовал все боеприпасы и дернул за веревку. Ему
хотелось немедленно куда-то бежать. Песец неожиданно заупрямился, уперся
лапами в землю и затряс головой.
-- Пойдем, пойдем, -- торопил дошкольник.
Наполеон завертел головой, упал на бок, перевернулся на спину, стараясь
задними и передними лапами сорвать с шеи веревку.
Дошкольник Серпокрылов, надо сказать, был человек сообразительный. Он
подождал, пока Наполеон успокоится, а потом заманчиво помахал мотоциклетной
перчаткой.
-- Пойдем со мной, -- сказал он. -- Перчатку получишь. Хорошая
перчаточка!
Однако перчатка не помогла. Песец вовсе ее не заметил.
-- Ну ладно, -- сказал дошкольник. -- Ты не идешь за мной, тогда я
пойду за тобой. Беги куда хочешь.
Разных людей повидал за свою жизнь Наполеон Третий, но никогда не
встречал он таких маленьких, чуть выше елового пня. Это Наполеону неожиданно
понравилось, и еще понравилось, что дошкольник перестал дергать веревку и
палить.
Недопесок обнюхал снег и валенки дошкольника Серпокрылова. От валенок
пахло мышами.
Наполеон оглянулся на мериновский двор. Пальма стояла у калитки,
печально помахивая тропическими ушами. Наполеон кивнул ей и установил нос
точно на север.
-- Валяй! -- шепнул дошкольник, и на север, точно на север побежал
недопесок через деревню Ковылкино, а за ним -- дошкольник Серпокрылов.
Ему хотелось свистнуть, как свистят кавалеристы, скачущие в степи, или
взреветь мотоциклом "Ява", на котором ездит агроном, но он боялся напугать
зверя, бегущего перед ним.
"Куда же он бежит? -- думал Серпокрылов. -- Наверно, на север. Северный
зверь должен бежать на север. На полюс!"
Серпокрылов смеялся, ему казалось, что он все знает, все понимает, и
действительно, он все больше понимал, что это за зверь бежит перед ним, куда
бежит и зачем.
"Назову его Филькой", -- думал он.
Кто из нас, людей деревенских или городских, поймет сердце песца, душу
недопеска? Даже и в собачьей душе мы только чуть научились читать, а о
песцах и ведать не ведаем. Есть, конечно, десяток на земле знатоков, которые
расскажут о песцах. Но что скажут они о душе песца, не того, что бродит по
белым пустыням тундры, а вот этого -- искусственного, платинового,
выведенного в клетке! Что там бьется у него в груди -- сердце или моторчик,
заведенный на время человеком?
