безык.
Сэр Суер-Выер определенно растерялся.
Я лично видел, как пальцы его сжимались и разжимались, как будто искали
что-то возле карманов брюк.
Находка старпома, очевидно, потрясла его, а, может, еще сильней
потрясла собственная догадка: там, где ничего нет, все-таки что-то имеется
или может вдруг зародиться, возникнуть и явиться перед нашим взором.
- Лафет! Лафет! - шептал капитан, нервничая пальцами у брюк.
Никто из нас никак не мог догадаться, о чем это бессознательно бормочет
сэр, мы растерянно переглядывались, наконец меня осенило, и я пододвинул
капитану пушечный лафет, на который он и присел в изнеможении.
Да, я понимал эту внезапную опустошенность и бессилие капитана. Порыв
гнева измотал его до основания, великая догадка и находка старпома вовне
осязаемого потрясли разум. Он знал,
он догадывался,
он предвидел,
он ожидал и жаждал этого
и все-таки был потрясен!
И все мы были потрясены, но, конечно, не с такой силой, ибо разум наш
был форматом поменьше, пожиже, похилей. Жидкий разумом Хренов даже вынул
фляжку из нательного пиджака и глотнул бормотухи.
- Шлюпку! - скомандовал я. - Шлюпку за старпомом!
Матросы во главе с Веслоуховым бросились выполнять команду, скинули
шлюпку, заплюхали веслами. Сэр Суер-Выер благодарно сжал мое запястье. Рука
у него была влажная, горячая и сухая.
Шлюпка повернулась, развернулась и вот уже двинулась обратно к "Лавру".
На носу стоял старпом, полный смысла и одухотворенности. Белый сверток он
прижимал к груди.
Сундучок свой с деньгами он совершенно забросил, и остров, на котором
ничего не было, запросто мог оказаться островом рублей, да матрос Вампиров в
последний момент подхватил сундучок с собою в шлюпку, и остров остался в
своем первозданном виде, если, конечно, не считать свертка, везомого на
"Лавра".
Торжественно взошел на борт наш тертый старпом и протянул находку
капитану.
Суер принял ее с поклоном, быстро развернул белые материи, и мы увидели
младенца. Завернутый в одеяло, он спал, доверчиво прижимаясь к жесткому
кителю нашего сэркапита-на.
- О! - восклицали мы. - О!
- У! - сказал Чугайло, тыча в младенца своим дубовым пальцем.
- А? - спрашивал лоцман Кацман.
- Э, - тянул мичман Хренов.
- Ы! - выпятился Вампиров.
- И, - хихикнул Петров-Лодкин.
- Е, - предложил стюард Мак-Кингсли, вынося поднос фужеров сахры.
- Е, - добавил я, почесав в затылке. - Е мое.
- Ю! - воскликнул капитан, догадываясь, кого мы заимели на борту.
Он поднял высоко находку, показывая команде, и тут уж младенцу ничего
не оставалось, как немедленно проснуться, открыть глазки, зевнуть,
почесаться,
потянуться,
сморщить носик,
нахмурить лобик
и отверзть уста:
- Я!
Глава LIV. Род
Скрип и шелест,
шлеп и гомон,
тыканье пальцами,
засаленные конфетки "Каракум", объедки пирогов с морковью, крики
"тю-тю-тю" - все это тянулось, вертелось и приплясывало вокруг капитана с
ребенком на руках.
Всякий мало-мальски приличный член ^экипажа строил харю, надеясь такою
харею младенца развлечь.
