Нет! Его создало все то,
что его окружало - океан, небо, волны и облака, ветер и альбатросы,
восходящее солнце и заходящая луна, бред и воображение,
явь и сон,
молчание и слово.
Даже паруса или полоски на матросских тельняшках были его авторами
никак не менее, чем человек, который в эту тельняшку вместительно помещался.
И в лоб, и анфас, и в профиль наш фрегат смотрелся как необыкновенное
явление природы и вписывался в наблюдаемую картину так же естественно, как
молния в тучу, благородный олень - в тень далеких прерий, благородный лавр -
в заросли катулл, тибулл и проперций.
Три мачты - Фок, Грот и Бизань, оснащенные пампасами и парусами, во
многом определяли лик "Лавра" и связывали все вокруг себя, как гениальное
слово "ДА" связывает два других гениальных слова - "ЛЕОНАРДО" и "ВИНЧИ".
Тремя главнейшими мачтами облик "Лавра", однако, не исчерпывался, и наш
капитан сэр Суер-Выер, когда имел желание, добавлял к Фоку - Строт, ко Гроту
- Эск, с Бизанью же устраивались еще большие сложности.
Если капитан хотел кого-то наказать, он ссылал куда-нибудь "а сенокос
или на уборку картофеля именно за Бизань, а если этого ему казалось мало,
ставил тогда за Бизанью дополнительную мачту - Рязань, а если уж не хватало
и Рязани, ничего не поделаешь - Сызрань.
Высоту мачт с самого начала мы решили слегка ограничить, могли их,
конечно, удлинить, но до каких-то человеческих размеров, ну, короче, не до
страто же сферы. Что до подводной части, тоже немного играли - туды-сюды,
чтоб на рифы не нарваться. Вот почему ватерлиния все время и скрипела. Ну да
мы ее смазывали сандаловым спиртом, мангаловым мылом, хамраями, шафраном и
сельпо.
- Ну так что там Хренов? - спросил капитан. - Почему не видно его?
- Никак не может из-под Сызрани выбраться, - доложил старпом. - Дожди,
дороги размыло, грязи по колено.
- Ну ладно, - сказал наш отходчивый капитан. - Разберите пока что
Сызрань, а заодно и Рязань, только Бизань не трогать.
Матросы быстро выполнили все команды, и мичман Хренов оказался в
кают-компании, весь в глине, небритый, в резиновых сапогах.
- А восемь тыщ они мне так и не отдали, - сказал он неизвестно про
кого, но, наверно, про кого-то под Сызранью.
Глава LXXXIII. Некоторые прерогативы боцмана Чугайло
После острова особых веселий капитан наш ни за что не хотел открывать
ничего нового.
- Утомление открывателя, - объяснял он, полулежа в креслах. -
Повременим, передохнем, поплаваем вольно.
Но поплавать вольно нам особенно не удавалось, потому что все время мы
натыкались на острова самые разнообразные, как в прямом, так и в переносном
смысле.
Ну вот, скажем, в прямом смысле наткнулись мы на остров, на котором
двигательную любовную энергию превращали в электрическую.
- Это что ж, половую, что ли? - спросил вдруг тогда боцман Чугайло.
- Да что вы, ей-богу, боцман, - недовольно прервал старпом. - Сказано
двигательную любовную - и хорош!
Да, так вот у каждого домика там, на этом острове стоял врытый
электрический столб, на котором висел фонарь. Кой-где фонарики светились
вовсю,
