Нюрка, - ты что ж сено-то из лесу не везешь? Ай
позабыл?
- Какое сено? - удивился дядя Зуй, а после хлопнул себя по лбу и
побежал к председателю лошадь просить.
Лошадь председатель дал хорошую, крепкую. На ней дядя Зуй скоро до
места добрался. Смотрит - стожок его снегом занесен.
Стал он снег вокруг саней ногой раскидывать, оглянулся потом - нет
лошади: ушла, проклятая!
Побежал вдогонку - догнал, а лошадь не идет к стогу, упирается.
"С чего бы это она, - думает дядя Зуй, - упирается-то?"
Накокец-таки запряг ее дядя Зуй в сани.
- Но-о-о!..
Чмокает дядя Зуй губами, кричит, а лошадь ни с места - полозья к земле
крепко примерзли. Пришлось по ним топориком постукать - сани тронулись, а на
них стожок. Так и едет, как в лесу стоял.
Дядя Зуй сбоку идет, на лошадь губами чмокает.
К обеду добрались до дому, дядя Зуй стал распрягать.
- Ты чего, Зуюшко, привез-то? - кричит ему Пантелевна.
- Сено, Пантелевна. Чего ж иное?
- А на возу у тебя что?
Глянул дядя Зуй и как стоял, так и сел в снег. Страшная какая-то,
кривая да мохнатая морда выставилась с воза - медведь!
"Р-ру-у-у!.."
Медведь зашевелился на возу, наклонил стог набок и вывалился в снег.
Тряхнул башкой, схватил в зубы снегу и в лес побежал.
- Стой! - закричал дядя Зуй. - Держи его, Пантелевна.
Рявкнул медведь и пропал в елочках.
Стал народ собираться.
Охотники пришли, и я, конечно, с ними. Толпимся мы, разглядываем
медвежьи следы.
Паша-охотник говорит:
- Вон какую берлогу себе придумал - Зуев стожок.
А Пантелевна кричит-пугается:
- Как же он тебя, Зуюшко, не укусил?..
- Да-а, - сказал дядя Зуй, - будет теперь сено медвежатиной разить.
Его, наверно, и корова-то в рот не возьмет.
ВЕСЕННИЙ ВЕЧЕР
Солнце повисело в осиновых ветках и пропало за лесом. Закат расплылся в
небе.
Низко, в половину березы, над просекой пролетел большой ястреб. Он
летел бесшумно, совсем не шевеля синими крыльями.
Я стоял на поляне, снега на которой почти не было. Только под высокими
деревьями еще холодели сугробы.
Дрозды-дерябы трещали и голосили на елках. Казалось, это еловые шишки
трутся друг о друга зазубренными боками.
Я почувствовал странный запах, который шел с земли. Из старой травы, из
прелых листьев торчали какие-то короткие стебли. На них распустились
небольшие сиреневые цветочки. Я хотел сорвать несколько, но стебли не
поддавались, гнулись в руках и наконец лопнули, переломившись. Они оказались
полыми - пустыми внутри.
От цветов пахло так приятно, что даже закружилась голова, но стебли их
будто зашевелились в руке. Показалось, они живые и ядовитые.
Стало неприятно, и я отложил цветы на пенек.
"Свис-с-с-с-с!.." - пронеслись над поляной чирки. Еле заметен в темном
небе их серебряный след.
Сумрак поднялся с земли, стемнело, и тогда послышался хриплый и
ласковый голос за березами:
"Хорх... хорх... хорх... хорх..."
Длинноклювая, с косыми крыльями птица вылетела из-за леса и пошла над
поляной - "хорх... хорх...", - то ныряя вниз, то вскидываясь, как бабочка.