Надо свинку подколоть!
- Эй! - крикнул я. - Кого вы там подкалываете?
- Свинку! - хором отозвались братья Моховы.
- Какую еще свинку? Тащите ее сюда!
Братья Моховы и Нюрка выскочили из кустов с бидонами в руках, никакой
свинки видно не было.
- А свинка где? - строго спросил я.
- Вот, - сказала Нюрка и протянула мне травинку, на которую нанизаны
были земляничины.
- Земляника, - сказал я.
- Земляника, - согласилась Нюрка. - Но только - свинка.
Я пригляделся и увидел, что ягоды, нанизанные на стебель, были особенно
крупные, особенно спелые, черные от густой красноты. Снял ягоду со стебля,
положил в рот и понял, что и вкус у нее особенный. У простой земляники -
солнечный вкус, а тут - лесной, болотный, сумрачный.
Долго, видно, зрела эта ягода, набиралась солнца и сока, сделалась
лучшей из земляничин.
Я нашел подходящую травинку, выдернул из нее стебель и вместе с
ребятами стал собирать ягоды и покрикивать:
- Надо свинку подколоть! Надо свинку подколоть!
Скоро травинка моя стала тяжелой от нанизанных на нее земляничин.
Приятно было нести ее, помахивать ею, разглядывать.
К обеду бидоны у ребят были полны, и я подколол свинки травинок пять.
Присели отдохнуть. Тут бы и перекусить, а никто из нас не взял в лес ни
сухаря, ни лепешки.
- Надо свинку рубануть! - кричали братья Моховы.
- Что собрали - домой понесем, - сказала Нюрка. - Погодите, я сейчас
пирожков напеку.
Она сорвала с березовой ветки листок, завернула в него пяток земляничин
и первому, как старшему, протянула мне.
- Что это? - спросил я.
- Березовый пирожок. Ешь.
Очень вкусным оказался березовый пирожок. Земляникой от него пахло и
солнцем, лесным летом, глухим лесом.
ЛЕСОВИК
Я плыл по Ялме.
Сидел на корме лодки, помахивал веслом. Далеко уже отплыл от Чистого
Дора, вместе с речкой углубился в лес.
Вода под лодкой черная, настоялась на опавших листьях. Над нею синие
стрекозы перелетают.
Захотелось что-нибудь спеть, просто так, от хорошего настроения. А
вдруг, думаю, здесь какая-нибудь девушка малину собирает! Услышит, как я
хорошо пою, - выйдет на берег. Размечтался я и грянул:
Ой, когда мне было лет семнадцать,
Ходил я в Грешнево гулять...
Допел первый куплет и уже хотел за второй взяться - вдруг слышу:
- Ты чего орешь?
Вот тебе на! Оказался кто-то на берегу. Только не девушка. Голос
грубый, болотный.
Огляделся - не видно никого в берегах. Кусты.
- Чего головой крутишь? Ай не видишь?
- Не вижу чтой-то, дядя.
- А не видишь, так и не видь.
- Эй, дядя, - сказал я, - да ты кустиком пошевели!
Молчит.
Ну, глупое положение!
Отложил я весло, хотел закурить. Шарь-пошарь - нету махорки. Только что
в кармане шевелилась - теперь нету.
Вдруг стемнело над рекой. Солнце-то, солнце за тучку ушло!
Куда ж это я забрался? Лес кругом страшный, корявый, черный, вода в
реке черная, и стрекозы над ней черные. Какие тут девушки? Какая малина?
Ударил я веслом - и ходом к дому, в Чистый Дор, к Пантелевне.
- Ну, батюшка,
