батюшка. Давно ношу, хочу кому из лошадей отдать, да все
позабываю. Смотрим теперь в другом кармане. Этот у меня карман поглубже.
Нарочно так сделан... надставленный. Ну, это, конечно, отвертка и пассатижи.
Пара гвоздей, еще махорка, мундштук... А вот еще веревочка, на случай если
та коротка окажется. А это... хэ... еще одна отвертка. Откуда еще-то одна?
Ага, все понял. Я про ту отвертку забыл, ну и вторую сунул. Хочешь, тебе
одну отдам?
- Мне-то на кой отвертка? Стану я ее таскать.
- А вдруг отвернуть чего понадобится?
- Да я тебя позову.
- Ладно, прямо ко мне беги, вместе и отвернем... Смотрим дальше - очки,
читательские, а это очки - грибные. В этих очках я книжки читаю, а этими
грибы ищу. Ну, вот и все, пожалуй. Давай теперь ты показывай, что там у тебя
в карманах? Интересно.
- Да у меня вроде и нет ничего.
- Да как же так? Ничего. Ножик-то, ножик есть небось?
- Забыл я ножик, дома оставил.
- Как же так? На речку идешь, а ножик дома оставил?
- Я не знал, что мы на речку идем. Так думал: вышли погулять.
- Так ведь и я не знал, что мы на речку идем, а соль-то у меня в
кармане оказалась. А без соли и картошка свой смысл теряет. Хотя, пожалуй, в
картошке и без соли смыслу много.
Я выгреб из золы новую кривую картофелину. Разломил черно-печеные ее
бока. Белой оказалась картошка под угольной кожурой и розовой. А в
сердцевине не пропеклась, захрустела, когда я откусил. Это была
сентябрьская, совсем созревшая картошка. Не слишком велика, а ведь в кулак.
Летними дождями пахла непропеченная сердцевина, а корочка коричневая -
раскаленной осенней землей.
- Дай-ка соли-то, - сказал я дяде Зую. - Смысл надо бы подсолить.
Дядя Зуй сунул пальцы в ситцевый узелок, посыпал соли на картофелину.
- Смысл, - сказал он, - подсолить можно. А соль к смыслу придача.
Далеко, на другом берегу реки, двигались в поле фигурки - заречная
деревня копала картошку. Кое-где, поближе к берегу, подымался над ольшаником
картофельный дым.
И с нашего берега слышались в поле голоса, подымался дым. Весь мир
копал в этот день картошку.
Долго сидели мы с дядей Зуем на берегу, глядели на закат, на дальние
леса и размышляли о великом осеннем картофельном смысле.
КЕПКА С КАРАСЯМИ
Километрах в пяти от Чистого Дора, в борах, спряталась деревня Гридино.
Она стоит на высоком берегу, как раз над озером, в котором водятся белые
караси. В самом большом, в самом крепком доме под красною крышей живет
дядизуев кум.
- Кум у меня золотой. И руки у него золотые, и головушка. Его дядей
Ваней зовут. Он пчел держит. А карасей знаешь как ловит? Мордой!
Дядя Зуй сидел на корточках, привалясь спиною к печке, подшивал валенки
и рассказывал о куме. Я устроился на лавке и тоже подшивал свои, готовился к
зиме. Шило и дратва меня плохо слушались, а Зуюшко уже подшил свои да
Нюркины и теперь подшивал мой левый валенок. А я все возился с правым.
- Морду-то знаешь небось? - продолжал дядя Зуй.
- Какую морду?
- Какой карасей ловят.
- А, знаю. Это вроде корзины с дыркой, куда караси залазят.
