-- у кого больше?
4
... И этот, с яблоком в кармане.
Никогда он не подходил ко мне так близко. Раньше, когда он приближался,
я всегда отходил в сторону. Не хочу, чтоб меня видели, неприятно. И на людей
нападает ужас.
Человек с яблоком в кармане подошел ко мне слишком близко. Надо было
вставать.
Поднявшись, я вышел на поляну и увидел его спину, наверху, на гривке, в
шуршащей траве. И хотя я знал, кто это,-- все-таки подошел понюхать его
след.
От следа пахло тяжело -- порохом, табаком, мокрой резиной, коровой и
мышами. В деревне у них есть и крысы. А яблоко точно было в кармане.
Не удержавшись, я наступил на оттиск сапога. Я и прежде делал это, да
он не замечал -- на мху, на траве, на мокрой глине. Уж на мокрой-то глине
мог бы и заметить.
Он все не оборачивался, и я ушел с поляны. Из елочек глядел я, что он
делает.
5
Он как бы проверил, у кого -- больше?
Его след был значительно больше -- шире и мощней. И спереди
отпечатались кривые когти.
Судорожно озираясь, я ковырялся в патронташе -- есть ли пули? Пули
были. Две. Круглые. Подкалиберные. Шестнадцатого калибра. А у меня
двенадцатый, но оба ствола -- чеки. Шестнадцатый подходит как раз. Я
перезарядил ружье. Прислушался.
Ни вздоха, ни треска сучка не слышал я, но слышал: он -- пересекший
след -- рядом.
Я как-то все позабыл. Что-то надо было вспомнить. Что? Ах вон что -- я
ведь заблудился, я ведь заблудился и взошел на гривку, чтоб оглядеться. Я
ведь решил возвращаться обратно по своим следам.
Расхотелось. Возвращаться обратно по своим следам расхотелось.
Но и подниматься на гривку к шуршащей траве, искать дорогу в незнакомом
лесу казалось безнадежным. Я стоял на месте пересечения следов и пытался
сообразить, что делать.
"Все это случайность,-- торопливо думал я.-- Случайно я его поднял, и
он вышел на поляну за моей спиной. Он лег здесь в буреломе, среди
выворотней-корней, но крепко еще не заснул. Куда уж тут заснуть! Господи,
какая зима! Мокрая, вялая, тепловатая... Сиротская зима... Сиротская... так
говорят, потому что тепло в такую зиму сироте. Не так жутко, не так холодно
в старом дырявом пальто. Но что-то еще есть в этих словах -- "сиротская
зима"... Случайно я его стронул, и он вышел на поляну за моей спиной,
постоял, примерил лапу к моему следу. Зачем? Может, пошутил? Вон, мол, какая
у меня лапа. Пошутил и пошел своей дорогой. А я мог идти своей, возвращаться
домой по старому следу. Не на гривку же снова лезть!"
Немного успокоившись, я перешел поляну и точно по старым своим следам
ступил под густые елки. Здесь было мрачно, и я пошел скорее, чтоб сразу
подальше уйти от опасного места.
Я не глядел по сторонам, но видел все. Все кусты, все стволы деревьев,
все капли, падающие с веток, и свой черный след.
В темных, древних, обомшелых стволах чудилась угроза, хотелось поскорее
выбраться из-под елок -- я ускорил шаг и даже побежал.
Я выбежал в осинник на светлое место. Перевел дыхание и тут же его
затаил.
Теперь уже не справа, а слева пересекали мой след когтистые оттиски.
