Мирониха,-- на стол стелить нечего.
Наконец дверь магазина загрохотала изнутри -- это продавец Петр
Максимыч откладывал внутренние засовы.
А в магазине было темновато и холодно. У входа стояла бочка,
серебрящаяся изнутри селедками. Над нею, как черные чугунные калачи, свисали
с потолка висячие замки. За прилавком на верхних полках пасмурно блестели
банки с заграничными компотами, а на нижних, рядком, стояли другие банки,
полулитровые, наполненные разноцветными конфетами. При тусклом свете ириски,
подушечки и леденцы сияли за стеклом таинственно, как самоцветы.
В магазине пахло клеенкой. Запах селедки, макарон и постного масла был
начисто заглушен. Пахло теперь сухим клеем и свежей краской.
Сама клеенка лежала посреди прилавка, и, хоть свернута была в рулон,
верхний край все равно был открыт взглядам и горел ясно, оудто кусок неба,
увиденный со дна колодца.
-- Ох, какая! -- сказала тетка Ксеая.-- Поднебесного цвета!
А другие женщины примолкли и только толпились у прилавка, глядя на
клеенку. Дядя Зуй дошел до бочки с селедками, да и остановился, будто боялся
подойти к клеенке.
-- Слепит! -- сказал он издали.-- Слышь, Колька Дрождев, глаза
ослепляет! Веришь или нет?
И дядя Зуй нарочно зажмурился и стал смотреть на клеенку в узкую
щелочку между век.
-- Кажись, васильки нарисованы,-- хрипло сказал Колька Дрождев,-- хуть
и сорная трава, но голубая.
Да, на клеенке были нарисованы васильки, те самые, что растут повсюду
на поле, только покрупнее и, кажется, даже ярче, чем настоящие. А фон под
ними был подложен белоснежный.
-- Поднебесная, поднебесная,-- заговорили женщины,-- какая красавица!
Надо покупать!
-- Ну, Максимыч,-- сказала Мирониха,-- отрезай пять метров.
Продавец Петр Максимыч поправил на носу металлические очки, достал
из-под прилавка ножницы, нанизал их на пальцы и почикал в воздухе, будто
проверял, хорошо ли они чикают, нет ли сцеплений.
-- Пяти метров отрезать не могу,-- сказал он, перестав чикать.
-- Это почему ж ты не можешь? -- заволновалась Мирониха.-- Отрезай,
говорю!
-- Не кричи,-- строго сказал Петр Максимыч, чикнув ножницами на
Мирониху,-- клеенки привезли мало. Я ее всю измерил, и получается по полтора
метра на каждый дом. Надо, чтоб всем хватило.
Тут же в магазине начался шум, все женщины стали разом разбираться,
правильно это или неправильно. Особенно горячилась Мирониха.
-- Отрезай! -- наседала она на Петра Максимыча.-- Кто первый стоит, тот
пускай и берет сколько хочет.
-- Ишь, придумала! -- говорили другие.-- Нарежет себе пять метров, а
другим нечем стол покрывать. Надо, чтоб всем хватило.
-- А если у меня стол длинный? -- кричала Мирониха.-- Мне полтора метра
не хватит! Что ж мне, стол отпиливать?
-- Можешь отпиливать,-- сказал Петр Максимыч, чикая ножницами.
Тут же все стали вспоминать, у кого какой стол, а Мирониха побежала
домой стол мерить. За нею потянулись и другие женщины.
В магазине остались только дядя Зуй да Колька Дрождев.
-- Слышь, Колька, а у меня-то стол коротенький,-- говорил дядя Зуй.--
Внучка Нюрка
