и умру.
Я расстелил на траве куртку, улегся и стал слегка умирать, поглядывая,
впрочем, на солнце, которое неумолимо пряталось за деревья. Так не хотелось,
чтоб кончался этот день. Еще бы часок, полтора.
-- Тебе-то из-за чего умирать? -- спросила Нюрка.
-- Есть из-за чего,-- ответил я.-- Хватает.
-- Болтаешь, сам не зная...-- сказала Нюрка.
Я закрыл глаза и минут пять лежал молча, задумавшись, есть мне от чего
умирать или нет. Выходило, что есть. Самые тяжелые, самые горькие мысли
пришли мне в голову, и вдруг стало так тоскливо, что я забыл про Нюрку и про
сегодняшний счастливый день, с которым не хотел расставаться.
А день кончался. Давно уж миновал полудень, начинался закат.
Облака, подожженные солнцем, уходили за горизонт. Горела их нижняя
часть, а верхняя, охлажденная первыми звездами, потемнела, там вздрагивали
синие угарные огоньки.
Неторопливо и как-то равнодушно взмахивая крыльями, к закату летела
одинокая ворона. Она, кажется, понимала, что до заката ей сроду не долететь.
-- Ты бы заплакал, если б я умерла? -- спросила вдруг Нюрка.
Она по-прежнему пила воду мелкими глотками, прикрывая иногда глаза.
-- Да ты что, заболела, что ли? -- забеспокоился наконец я.-- Что с
тобой?
-- Заплакал бы или нет?
-- Конечно,-- серьезно ответил я.
-- А мне кажется, никто бы и не заплакал.
-- Вся деревня ревела бы. Тебя все любят.
-- За что меня любить? Что я такого сделала?
-- Ну, не знаю... а только все любят.
-- За что?
-- Откуда я знаю, за что. За то, что ты -- хороший человек.
-- Ничего хорошего. А вот тебя любят, это правда. Если бы ты умер, тут
бы все стали реветь.
-- А если б мы оба вдруг умерли, представляешь, какой бы рев стоял? --
сказал я.
Нюрка засмеялась.
-- Это правда,-- сказала она.-- Рев был бы жуткий.
-- Давай уж поживем еще немного, а?-- предложил я.-- А то деревню
жалко.
Нюрка снова улыбнулась, глотнула воды, прикрыла глаза.
-- Открывай, открывай глаза,-- сказал я,-- пожалей деревню.
-- Так вкусней,-- сказала Нюрка.
-- Чего вкусней? -- не понял я.
-- С закрытыми глазами вкусней, С открытыми всю воду выпьешь -- и
ничего не заметишь. А так -- куда вкусней. Да ты сам попробуй.
Я взял у Нюрки кружку, зажмурился и глотнул.
Вода в ручье была студеной, от нее сразу заныли зубы. Я хотел уж
открыть глаза, но Нюрка сказала:
-- Погоди, не торопись. Глотни еще.
Сладкой подводной травой и ольховым корнем, осенним ветром и
рассыпчатым песком пахла вода из ручья. Я почувствовал в ней голос лесных
озер и болот, долгих дождей и летних гроз.
Я вспомнил, как этой весной здесь в ручье нерестились язи, как
неподвижно стояла на берегу горбатая цапля и кричала по-кошачьи иволга. Я
глотнул еще раз и почувствовал запах совсем уже близкой зимы -- времени,
когда вода закрывает глаза.
