надо было бы перерыть там и перебрать все опавшие
листья.
Но я -- по глупости -- пошел в институт, а когда вернулся -- Милорд
встретил меня во дворе.
Вместе мы обшарили все кучи листьев, нашли куска два сахару, и я
побежал наверх, на третий этаж, обедать. Милорда я спокойно оставил погулять
во дворе. Его ведь все знали во дворе и все любили, а на улицу Милорд без
меня никогда не выходил.
Я обедал еще, когда услыхал, что со двора мелкая шпана громко называет
по имени мое имя.
Я выбежал во двор.
-- Мужик! -- кричала мелкая шпана. -- Мужик в серых брюках! Пристегнул
его на поводок! Пристегнул и потащил! -- Туда, туда по Садовой! От Красных
ворот, которые стояли над нашим домом, я бежал по Садовой-Черногрязской к
Земляному валу. Передо мной и за мной вслед бежала мелкая дворовая шпана. --
Вон он! Вон он! Вон он! -- кричали они. Я бежал и не видел нигде Милорда и
мужика в серых брюках. Меня обгоняли троллейбусы и машины, движение
огромного города обгоняло меня, тысячи и сотни мужиков в серых брюках
разлетались в стороны. Я понимал, что все кончено и я больше никогда в жизни
не увижу Милорда, и все-таки бежал, а навстречу мне летела в глаза холодная
серая пыль, и я не понимал, что это уже снег. Я бежал по Садовой к Земляному
валу. От Красных ворот.
"КОГДА-ТО Я СКОТИНУ ПАС... "
Завернутая в крафт, натертая крупной желтой солью, в рюкзаке моем
лежала нельма.
Было жарко, и я часто развязывал рюкзак, принюхивался -- жива ли?
Кроме нельмы в рюкзак вполне вмещался небольшой корабельный штурвал.
Нельма и штурвал да несколько этюдов -- достойные приметы путешественника,
возвращающегося домой из плаванья по северным озерам.
Билет на поезд до дома был куплен заранее, оставалась ночь в чужом
полупортовом городе. Денег не осталось. Я наскреб мелочи, купил полбуханки
хлеба и пошел в инспекцию рыбоохраны. Рабочий день кончился, но в
условленном месте мне припрятали ключ.
В инспекции было пыльно. В углу, как жучок, скрежетал репродуктор.
Пристроившись под графиком отлова судака, я вынул из рюкзака штурвал.
Старой он был работы, шоколадного с зеленцой дуба и в медных заклепках.
Одна рукоятка обломалась, вероятно, от напряга капитана, и штурвал списали
на берег. А я как раз стоял тогда на берегу и обогрел старого морехода.
Я ел хлеб и смотрел на штурвал. Пробовать нельму мне пока не
полагалось. Я хотел привезти ее в Москву и показать друзьям, которые в глаза
не видывали нельм. Я заранее веселился, представляя нельму в кругу друзей, и
сочинял стихи про штурвал.
Когда-то я скотину пас,
Сажал в садах фасоль.
