|
Как же Ковалю доставалось в свое время! И не детский он якобы писатель, и участвует якобы в литературном «междусобойчике», который, кроме его участников, никому не интересен, и чуть ли не антисоветчик: что это, мол, за клетка, из которой бежит Недопесок, что это за свободолюбивая кошка Шамайка, – уж не поклеп ли на нашу замечательную жизнь? А имена-то у героев какие подозрительные: бабушка Орехьевна или бабушка Волк, дед Зуй, дошкольник Серпокрылов… Сейчас эти вещи кажутся смешными мелочами, а тогда, в 70-е, много крови они писателю испортили. В конце концов, ему пришлось пойти на уступки: некоторые главы в «Полынных сказках» были переделаны.
Юрий Иосифович Коваль начал писать, когда преподавал русский язык в татарской деревне Емельяново (по образованию Коваль учитель, окончил МГПИ им.Ленина): чтобы оживить скучные правила, он придумывал свои собственные упражнения, озорные и веселые. И они детям очень нравились. Вернувшись в Москву, Коваль стал писать стихи для детей, которых он знал как облупленных, и рассказы для взрослых, похожие на модную тогда «деревенскую прозу». И совсем не похожие! – хочется сразу же возразить себе самой: Коваль и лиричен по-иному, и ирония у него другая, и во взгляде на деревенских стариков и детей нигде не проскальзывает умиление, только строгое и степенное уважение… В общем, стал он печататься в журналах, и однажды получил командировку от «Мурзилки» (в которой его любили, он даже потом вел при журнале семинар для молодых авторов) и отправился на далекую заставу, чтобы написать стихи во славу доблестных стражей Родины. Вместо этого получилась пронзительная повесть о пограничной собаке «Алый». Коваль умел тронуть читательское сердце. О чем бы он ни писал, частичка его собственной боли отзывалась в строчках и не давала детям покоя. Какие разные вещи – циклы рассказов «Чистый Дор», «Листобой», «Про них», повести «Недопесок», «Шамайка», «Приключения Васи Куролесова», «Пять похищенных монахов»! Или – серия лирических миниатюр о природе, созданных в соавторстве с художницей Татьяной Мавриной (которая за них – единственная в нашей стране! – получила Большую Золотую Медаль имени Андерсена)! Но в каждой из них – душевная боль от понимания того, что каждое мгновение жизни невозвратимо. И только словами и красками – Коваль был потрясающим художником! – можно попытаться его остановить. И открыть то, что не сразу доступно взгляду. Вроде взаимоотношений зимнего снега и солнца:
«Солнце и снег вроде бы не такие уж большие друзья. Всю зиму старается солнце растопить снег, да ничего не выходит.
Как-то вечером шел я по лесной дороге. Смотрел, как сверкает снег под последними солнечными лучами, и вдруг понял, что солнце вовсе и не старается растопить снег. Оно ласкает снег утром багряными, днем лимонными, а вечером лучами цвета ягоды морошки.
Ласкает его, балует. Ладно уж, полежи, брат, полежи в лесах до весны».
Надо же было пройти стольким годам, чтобы читатели научились вникать в слово Коваля, чтобы признали его одним из самых блестящих стилистов в русской литературе, чтобы стали испытывать огромный прилив сил от соприкосновения с мощной его кистью… Впрочем, о чем это я? Где это вы видели, чтобы полки книжных магазинов были завалены Ковалем? Идите в библиотеку, ищите там Коваля и читайте, читайте, пока еще книги целы, ведь, к сожалению, нельзя в журнале напечатать все.
Ольга Корф
|
